Сегодня день рождения Саманты Смит – девочки, написавшей письмо Юрию Андропову в разгар гонки вооружений, в котором она спрашивала, почему русские хотят ядерной войны. Генсек СССР ответил Саманте и пригласил ее с родителями посетить Советский Союз и убедиться, что никто не хочет войны, наоборот, советские люди готовы подружиться с американцами.1 июня, в День защиты детей, была опубликована статья о Саманте. Этот день является и днем ее памяти в штате Мэн, где Саманта родилась и прожила свою короткую жизнь. Она погибла в авиакатастрофе вместе с отцом, когда ей только исполнилось 13. Сегодня ей было бы 43. В день ее рождения хотелось бы еще раз вспомнить о тех уже далеких днях. Продолжая тему Саманты, хочу рассказать, какое откик имела ее история в моей жизни. Когда-то она написала книгу «Мое путешествие в СССР», где рассказала обо всех событиях, с этим связанных, и о своих впечатлениях от поездки. Я попытаюсь, подобно Саманте, рассказать о своем путешествии в Соединенные Штаты Америки и о своих впечатлениях.

Все началось с того, что как-то раз меня вызвали прямо с урока, наверное, к директору — этого я даже и не помню точно. Помню, что мы стояли с двумя учителями почему-то прямо в коридоре, и одна из них приобняла меня за плечи и спросила: «Ты хотела бы поехать в Америку?» Я растерялась и не знала, что и отвечать, потому что никак не могла представить, что это всерьез, что такое вообще возможно. Ну, сказала: «да». Не отвечать же «нет»! Был 1988 год, все еще Советский Союз, а в Советском Союзе вопрос: «Хотела бы ты поехать в Америку?» звучал примерно как: «Хотела бы ты слетать на Луну?» Конечно, хотела бы, кто же откажется слетать на Луну?!
Постепенно ситуация прояснилась. Оказалось, что Джейн Смит, мать погибшей Саманты, создала Фонд ее имени, который организовывал поездки американских и советских детей «по обмену». Это означало, что наши дети ехали в США, и в это же время американские дети — к нам. Первый такой обмен состоялся в 1987 году, когда в СССР приехали американские друзья Саманты, а в США — русские ее друзья, то есть те, с кем она успела познакомиться и подружиться во время своего визита в 1983 году. Участниками второго обмена должны были стать уже просто дети США и СССР. Но легко сказать «просто»! Не знаю, как в Америке (оттуда четверо ребят отправились в Артек), а у нас такие дела просто не делались. Нужно было собрать группу со всего Союза всего в 12 человек — 6 девочек и 6 мальчиков 12-13 лет. Само собой, они должны были быть красавцами, отличниками, спортсменами, музыкантами и пионерами-активистами. Вышестоящие органы (какие именно, не знаю, вероятно, кроме пионерской организации поучаствовали и Комсомол, и КПСС, и КГБ) решили проблему так. 4 человека выбрали из Москвы, из центрального КИДа — Клуба интернациональной дружбы. 4 — из Литвы как союзной республики, и республики, близкой к Западу. И 4 человека — откуда бы вы думали? Из города Ульяновска, поскольку это родина Ленина, а стало быть, культовый город, советская Мекка, который обойти вниманием никак нельзя. Так на нас упал взор начальства, ибо Ульяновск был и моей родиной, там я жила и училась. В самом Ульяновске решили, что выбирать будут из нашей школы — она была на тот момент единственной в городе школой с английским уклоном и вообще одной из самых сильных. В общем, из 6-х и 7-х классов выбрали 2 мальчика и 2 девочки, одной из которых посчастливилось быть мне. На самом деле таких отличников-активистов у нас было пруд пруди, до сих пор удивляюсь, почему именно я приглянулась. Учителя потом говорили, что кандидатов было много, и каждый учитель боролся за своего.
Итак, летом мы должны были отправиться в Америку. С нами должна была поехать моя любимая учительница по английскому языку Адрианова Наталья Валентиновна, она нас и готовила. Весь июнь мы ходили в школу, занимались, выучили всю историю США, проштудировали все культурные достижения, прошли весь курс страноведения — нельзя же было ударить лицом в грязь перед зарубежными друзьями! А потом вместо нашей учительницы послали другую женщину, не знавшую ни слова по-английски и не имевшую к нам никакого отношения. Зато она занимала пост в комсомольской организации где-то на Украине. Мы потом ее даже и не видели, она все какими-то своими делами занималась. Вот так работал советский блат, увы…
В июле месяце настало время выезжать. В Москве нам поменяли каждому 6 рублей на 10 долларов, чтобы мы могли там купить себе что-нибудь на память. (Представьте себе, вот это курс! Есть к чему стремиться.) В Москве же все 3 делегации встретились и объединились, и все вместе в Шереметьево сели в самолет. Для нас самолет-то был диковинкой, не то что Америка.Лететь было долго — 12 часов, с пересадкой в Канаде на острове Лабрадор. Наконец, самолет сел в столице США — Вашингтоне, и нас отвезли в общежитие какого-то колледжа, где мы должны были ночевать. И колледж, и общежитие, которое язык не поворачивается назвать «общагой», были построены в псевдоготическом стиле, вокруг — чудесный сад с каменистыми дорожками, старыми деревьями, который одна пожилая американка справедливо назвала «pretty garden». Мы прямо оказались в сказке. Вечером поехали на экскурсию по Вашингтону, гуляли и осматривали всякие достопримечательности. Обошли кругом Белый Дом, побывали в Капитолии — там, где проходят заседания Конгресса США, в музее космоса. Вашингтон очень понравился, город необыкновенно красивый, малолюдный, спокойный, вокруг сплошные памятники, белокаменные здания. Это, конечно, за счет того, что Вашингтон — столица, там в основном и расположены правительственные здания и памятники, а также некоторые учебные заведения — никаких бизнес-центров. И запрещено строить дома выше памятника Вашингтону (большого обелиска), а уж тем более, небоскребы. Поэтому город кажется старинным и уютным, а всякие мавзолеи и памятники, большие открытые пространства создают впечатление древней таинственной цивилизации, как будто вы попали на другую планету. Впрочем, для нас так оно действительно и было.Почти в сумерках мы пришли в мавзолей Линкольна, напротив которого лежит длинный водный канал до самого обелиска в честь президента Вашингтона. На этом месте снималась сцена из фильма «Форрест Гамп», когда он пытался рассказать о войне во Вьетнаме толпе хиппи (толпа располагалась по обе стороны от канала). Все сооружения белокаменные, большие, и появившаяся луна тоже была большая и белая — в общем, очень красиво и странно.
Вернулись в общежитие. В каждой комнате работал кондиционер, т. к. Вашингтон находится на широте Ташкента, и там жарко. Я понятия не имела, что такое кондиционер, и тем более, что его можно как-то настраивать. А спросить стеснялась, чтобы, опять же, не уронить никоим образом авторитет советского человека! Короче, он дул на меня холодным воздухом всю ночь, и я жутко замерзла.
На следующий день вылетели в Портленд, столицу штата Мэн, родного штата Саманты. Там нас встретила Джейн, ее мама. Самое интересное впечатление от города: все пожилые люди ходят в джинсовых шортах — и дедушки, и бабушки. Своих бабушек я даже и представить не могла в таком виде. И еще: то, что бросилось в глаза, а точнее, в уши уже в Вашингтоне, а здесь особенно — американский акцент. Теперь он входит в понятие «американский вариант английского», но нас о его существовании никто не предупреждал, мы в школе изучали классический английский вариант, и так странно было слышать «эск» и «энсэ» вместо «аск» и «ансэ», не говоря уже о гортанном американском «р»! В Портленде нас разделили на 3 группы, которые должны были отправиться на 2 недели в 3 разных детских лагеря: для девочек, для мальчиков и смешанный. Конечно, все хотели попасть в смешанный лагерь, особенно девчонки. Как раз из нашей школы двое туда и поехали, но не я. Соответственно, мне досталось место в лагере для девочек вместе с тремя москвичками: Лизой Гудинович, Милой Кожевниковой и Катей Громовой.
Лагерь наш располагался недалеко от городка Кэмдэн (Camden), на озере Олфорд (вернее, по-американски «Элфорд»). Он так и назывался: Лагерь на озере Олфорд (Alford Lake Camp). Озеро и лес вокруг были очень живописными — сосны, березы, ели. Вообще меня поразило, насколько красивая там природа, даже в городах. До этого никогда не думала об Америке с такой точки зрения, мне представлялись одни небоскребы да трущобы… В лесу стояли большие палатки типа военных, внутри каждой помещалось несколько обычных и двухэтажных кроватей. В нашей жили 9 человек: 5 американских девочек, мы с Лизой и наша переводчица Шерил. Еще в каждой палатке была вожатая. Катю и Милу поселили в другую палатку, и это означало, что мы как бы в разных отрядах, потому что все население лагеря делилось на палатки.Всего в лагере отдыхало более 350 человек, среди них были не только американки, но и несколько девочек из Испании, Франции, Венесуэлы и Колумбии.
Лагерь сильно отличался от советских пионерских лагерей, в которых я бывала каждое лето. Деление на палатки еще было похоже на наше деление на отряды. А вот распорядок дня и вообще строй жизни был другим. Весь день делился на 7 так называемых «периодов», каждый из которых длился 1 час — после завтрака 3 периода и после обеда 4. В каждый из этих часов каждая обитательница лагеря была обязана быть в каком-либо кружке, за исключением одного после обеда, когда нужно было отдыхать — сидеть в палатке или спать (что-то вроде тихого часа). Таким образом, всем отрядом никто никуда особо не ходил, только на завтрак, обед и ужин и некоторые мероприятия. Даже не очень понятно, зачем были нужны вожатые, поскольку просто так по лагерю болтаться было запрещено, а следили за всеми руководители кружков и инструкторы — каждый час за разными детьми. Может быть, нам это и казалось неким ограничением свободы, но вот зато что за кружки там были! Нам такие и не снились. Не знаю, может быть, в Артеке что-то подобное и было, но там я никогда не была. Там, где бывала я, было вязание, мягкая игрушка, шахматы… В Олфорд Лейк секции были такие: конный спорт, теннис, стрельба из лука, гребля на каноэ, виндсерфинг (такого слова я тогда и не знала), парусный спорт, плавание, хор с музыкальными инструментами, театр, витражное искусство, рисование и еще много другого, не менее интересного. В каждой палатке утром вывешивался листок, на котором было написано, куда сегодня можно пойти. Все секции мы не успели посетить, так их было много.
Расписание было примерно такое. В 8.00 подъем и сразу завтрак. Интересно, что умывались и чистили зубы только после. Завтрак был не только непосредственно едой, но и играл роль утренней линейки: то ли до, то ли после еды делали различные объявления, обсуждали последние события, даже разыгрывали какие-то сценки на текущие же темы из жизни лагеря. Нам тоже приходилось выступать на утренних собраниях. Все это происходило в большой деревянной столовой.Дальше начинались «периоды», потом в 13.00 обед, опять периоды и в 19.00 ужин. Обед происходил на свежем воздухе. После ужина иногда бывали забавные «сборы лунатиков», как мы их прозвали. Это были тусовки в одном из небольших корпусов, где стояло фортепиано и, наверное, днем бывали какие-то репетиции, а также воскресные праздничные концерты. Вечером же все девочки приходили туда прямо в ночнушках и пижамах, рассаживались на полу и просто общались, болтали, смеялись, иногда показывали сценки, танцевали, в общем, тусили. На весь лагерь было всего 3 лица мужского пола, поэтому ходить в таком виде никто не стеснялся, а может, они и вообще не стеснялись, уж не знаю. Во время «сборов лунатиков» многие плели фенечки из разноцветных ниток, завязывая узелки. Мы такого у нас никогда не видели, и нам очень хотелось научиться. Девочки показали нам, как это делается, но попробовать я лично смогла только дома, и у меня получилось! Я потом еще долго плела такие фенечки и дарила друзьям.

Воскресенье и суббота считались праздничными днями. В лагере, между прочим, была форма — голубые футболки и синие шорты. По субботам и воскресеньям же форма сменялась на белую — белые блузки и белые шорты. Утром после завтрака бывали концерты, где пел хор, играли на музыкальных инструментах. Думаю, такое отношение к этим дням было отголоском христианских обычаев, а может быть, там даже было что-то вроде службы, сейчас не могу припомнить.

Очень интересным и непривычным для нас оказалось меню столовой. Горячего практически не ели. Вообще, из кухни не валил пар, не доносилось стука половников, как это обычно бывает у нас. Она, похоже, служила для раскладывания сырой пищи и полуфабрикатов по тарелкам. Ели салаты, хлопья, колечки и шоколадные шарики с молоком (мы первый раз в жизни такое попробовали), пили только соки и ключевую воду. Очень понравился фруктовый салат и вкуснейшее мороженое с целыми ягодами клубники внутри. И совсем не понравились помидоры — абсолютно безвкусные.

Мы вроде бы быстро подружились с девочками из нашей палатки. Но эта дружба была какой-то поверхностной. Наша стеснительность мешала нам больше общаться. И еще, конечно, они были другими.

Что нас поразило в американках? Во-первых, в противоположность нам, раскованность и даже, с нашей советско-русской точки зрения, разболтанность. Они ничего и никого не стеснялись, запросто знакомились, общались. Мы на их фоне были супер скованными и стеснительными. Они постоянно обсуждали своих мальчиков и хвастались, кто сколько целовался и не только целовался… У одной девочки рядом с кроватью были приколоты несколько фотографий, на которых она целовалась и весьма нецеломудренно обнималась со своим парнем, так что нам и смотреть было стыдно, хотя, что греха таить, в то же время страшно любопытно. Девочкам было по 13 лет, как и нам. Во-вторых, странное сочетание: с одной стороны, много толстых, чуть ли не две трети, а то и больше, а с другой, много очень спортивных девчонок (иногда и толстые были спортивными, вот что удивительно!). Например, на озере, где было отведено место для купания и плавания, был трамплин, так вот с него многие прыгали в воду с различными кувырками. В-третьих, увы, небольшие знания и жизненные запросы многих американских подруг. В их лексиконе мы наблюдали всего несколько слов и выражений, как у людоедки Эллочки: вау, сэкси, сьюпер и тому подобное. Это относилось к такому же небольшому перечню предметов обсуждения в разговоре: одежда, парни, … да наверное и все на этом. Никто, разумеется, книжек не читал. Правда, были две продвинутые девочки, они иногда читали комиксы. Тут-то и выяснилась вся наивность нашей подготовки к визиту в зарубежную страну. Кому тут нужны были наши знания истории и культуры? Ах да, однажды они все-таки пригодились: как-то в разговоре мы упомянули Марка Твена (наверное, спрашивали, кто у них любимый писатель, и сказали, что наш любимый американский — Марк Твен), а девочки недоуменно посмотрели на нас и спросили: «А кто это?» Пришлось объяснять… Текст песни «We shall overcome» тоже мы им писали. В общем, такое было удивление и разочарование! Мы же не слушали Задорнова, да он про свои американские монологи, наверное, еще и не мечтал. Помню, как я представляла себе, что мы будем вести с американцами философские беседы о жизни вообще, о жизни в наших странах в частности, о наших культурах, о наших сходствах и различиях. На деле все ограничилось следующим. Я обратилась к одной девочке, пытаясь завести подобный философский разговор: «Расскажи мне что-нибудь о своей жизни!» Она изумилась и ответила: «А что я могу тебе рассказать о своей жизни?» На этом разговор и закончился.
Справедливости ради нужно сказать, что не все поголовно были эллочками. В нашей палатке была одна девочка, худенькая, молчаливая (что уже было странно для американок!) — Дженнифер Аттвуд. И она играла на флейте! Мне так хотелось с ней поближе познакомиться, но я стеснялась сама подойти. До сих пор жалею.На фортепиано, кстати, некоторые играли, только не классику, как мы, а блюз и джаз, и для нас это тоже было удивительно.
С одной девочкой, причем не из нашей палатки, я все-таки очень подружилась. Ее звали Мелисса Райт, мы познакомились на плавании, разговорились. Потом несколько раз встречались и общались.
И, наконец, наша переводчица Шерил, хоть и не девочка, а девушка уже 24 лет, являла разительный контраст сложившемуся у нас образу. О ней хотелось бы рассказать отдельно.

Мы очень полюбили Шерил, она оказалась близкой нам по духу. Выглядела Шерил как раз по-американски: весьма внушительных размеров и не очень-то симпатичная. Но зато какая добрая и общительная! Для нас она стала настоящей вожатой, мы все четверо за ней ходили хвостиком. В принципе, мы могли бы в целом обойтись без переводчика, английский все довольно хорошо знали. Но если бы не Шерил, нам было бы скучновато, несмотря на все окружающие красоты. Помню первое впечатление: девушка с желтой толстой книжкой под мышкой. Спрашиваем, что за книга, — оказывается, «Идиот» Достоевского на русском языке. Книжка была советского издания, кажется, из серии «Библиотека всемирной литературы». Шерил жила в Питсбурге (штат Пенсильвания), изучала в университете культуру и литературу России, по-русски говорила очень хорошо. Книгу подарил кто-то из русских друзей. Отзывалась о Достоевском так: читать трудно, но интересно! Я, помню, взяла у нее книжку, попробовала почитать: ого! — мне тоже трудно! И пока, честно говоря, не интересно… Но подумала: «Когда-нибудь обязательно прочитаю. Раз наша любимая Шерил читает, значит, книга хорошая!»

Шерил была рядом с нами в различных поездках. Их было несколько за 2 недели, проведенных в лагере. Один раз мы отправились на целый день на Атлантический океан, на большой скалистый пляж. Океан там недалеко, ведь штат Мэн — самый северо-восточный штат США, на границе с Канадой на севере и на границе с океаном на востоке. Он лежит как раз в средней полосе, климат там похож на нашу среднюю полосу и Подмосковье. Так вот, на побережье мы купались, обследовали все водоемы, лужи и лужицы, остающиеся после отлива — искали крабов и морских звезд. Я тогда еще ни разу не была на море, и для меня было здорово сразу попасть на океан.
В другой раз мы ходили в полдневный поход на каноэ. Поднимались вверх по маленькой цветущей речке, пока она совсем не кончилась, превратившись в непроходимый ручей.
Еще один поход организовали для части детей на остров под названием Монро. Нас привезли опять куда-то на побережье, оттуда катером — на остров. Нужно было обязательно одеть спасательный жилет, а я все протестовала, не понимая, зачем он нужен на большом катере. Стоишь в нем, как дурак! Но в Америке инструкция — это все, поэтому пришлось подчиниться.Остров был скалистый — скалы серые, покрытые болотного цвета водорослями; огромный — обойти мы его полностью по берегу даже и не пытались, хотя много гуляли; покрытый лесом — в этот лес мы и зашли, поставили там палатки довольно далеко друг от друга и оборудовали место для костра. Все оборудование было привезено с собой: какие-то лавки, столики, чуть ли не бачок для костра, приспособление для готовки еды. Все это было умело смонтировано на месте. Мы смотрели с изумлением на зарубежные технологии: мы-то думали, что будем идти с рюкзаками, потом собирать дрова, из бревнышек соорудим перекладину для котелка… Нам даже грибы собирать не разрешили! Точнее говоря, дело было так. Бродя по лесу, мы нашли там… лисички! По крайней мере, это были точные копии лисичек, растущих в Ульяновской области. Мы тут же предложили их пожарить или сварить, на что все замахали руками, зашумели, посмотрели на нас как на малых детей и сказали: «Вы что, с ума сошли? Неужели вы не знаете, что все грибы ядовитые?!» Попытки доказать, что бывают и съедобные грибы, ни к чему не привели. «Съедобные — ну да, это шампиньоны, их специально выращивают на фермах и продают в магазинах. А такие грибы есть нельзя!» В общем, снова задорновская ситуация. Вот они, вопиющие различия наших культур и мировосприятий… Все-таки, в конце концов мы попросили Шерил поджарить их и с удовольствием съели.
На костре жарили странные белые штуки, квадратные, разного размера, похожие на зефир. Сейчас это показывают во многих американских фильмах, переводят как «пастила», может, и у нас такую жарят. А тогда мы только дивились на заморские лакомства.
Потом мы решили вместе с Шерил погулять по лесу и почему-то стали играть в трех мушкетеров. Видимо, потому что эта тема вообще была популярна среди советских школьников, во что же еще и играть? Москвички заявили, что раз их трое, они будут Атос, Портос и Арамис, а я буду д’Артаньян. Шерил досталась роль Констанции. Мы долго бегали и прыгали по лесу, изображали драки на шпагах и погони, и Шерил также весело бегала и прыгала с нами. К вечеру всех стали распределять по палаткам. Тут выяснилось, что по инструкции в каждой палатке должно находиться по 3 человека, хотя места там хватало и на четверых. Мы хотели ночевать вместе, но нам этого никто не позволял: «Одна из вас пусть идет в палатку к испанкам» (там были и испанские девочки). Из москвичек никто не хотел, тогда я решила пойти, дабы избежать международного конфликта. Долго сидела рядом с «советской» палаткой, а из нее доносилось: «Д’ Артаньян, ты еще молод, ты ничего не понимаешь! Залезай в палатку, никому ничего не будет!» В конце концов так я и сделала, и мы, как водится, полночи болтали обо всем на свете, и нам действительно за это ничего не было.
На следующий день нас представили владельцу острова Монро, и мы побывали у него дома — в трехэтажном коттедже.
Еще мы ездили в смешанный лагерь, где в этот день собрались все «советские», и была организована встреча с Джейн Смит. Джейн оказалась совсем не похожа на свои фотографии в газетах, вообще не похожа на себя-вместе-с-Самантой. Теперь Саманты уже не было рядом. И Джейн изменилась сильно: она похудела, постарела, как будто иссохла от своего горя, но никому ничего не показывала — так не принято. Улыбалась широкой американской улыбкой, смеялась, оживленно разговаривала. И многие говорили: «Как она хорошо и молодо выглядит!» Мне же все время виделась веселая маска, а под ней — слезы…

Как-то раз в Олфорд Лейк устроили День СССР. Нам сварили борщ, и хотя он больше был похож на суп-харчо, видно было, что повара очень старались! Мы выступили со словом на завтраке, а вечером на «сборе лунатиков» показали небольшой концерт: разыграли сценку, Лиза, которая занималась художественной гимнастикой, выступила с композицией, мы с Катей играли на фортепано, все вместе пели песни.

Ну, и в самом конце нашего пребывания в лагере мы побывали в Кэмдэне, где наконец-то нам предоставилась возможность потратить 10 долларов. Нас повели в супермаркет. Такого слова и понятия в советском обиходе не было, ходили по супермаркету как по музею. Накупили множество сокровищ — жвачки бубльгум, конфетки M&M’s и чупа-чупсы, которые у нас начали продаваться только лет через 10, маленькие электронные часики — все белые с красными сердечками, ну и прочее, и прочее… Одна девочка купила плеер и футболку, и все. А я не могла понять, как можно купить одну или две вещи, когда этих же денег хватит на 10!

С девчонками мы все равно подружились крепко. И к концу двух недель не представляли, как сможем расстаться. Надарили друг другу целый воз подарков.

Наконец настал день прощания. Последний завтрак, песня «Пусть всегда будет солнце» на русском, английском и испанском, последняя фотография на память. Все плакали, нам дарили журавликов и добрые пожелания, написанные на листочках. Конечно, мы обменялись адресами и обещали друг другу писать. И было невыносимо грустно, ведь мы прощались навсегда — не думаю, что кто-то из нас рассчитывал в ближайшие лет 20 еще раз приехать в Америку, ну, может быть, когда-нибудь… А до появления соцсетей, по крайней мере, в нашей стране, было еще долго-долго.
В аэропорту нас провожала Джейн Смит. Она подарила каждому книгу Саманты «Мое путешествие в СССР» со своим автографом и тепло попрощалась с нами.

Потом мы вернулись домой. Когда началась школа, в каждом классе рассказывали о поездке. Вышли даже какие-то статьи. Переписывались со всеми нашими подругами и с Шерил. Шерил сделала нам неоценимый подарок: прислала каждому по толстой пачке фотографий, причем цветных! Мои черно-белые не шли ни в какое сравнение с такой красотой (я и фотографировать-то не умела). Собственно, они и иллюстрируют по большей части мой рассказ. Еще нам выслали ксерокопии статей, вышедших о нашем визите в разных американских газетах и перепечатанных газетами других стран. А с Шерил мы еще раз встретились зимой в Москве, когда она приезжала на стажировку в МГУ.

Путешествие в США остается чудом в моей жизни, подарком от Бога, Саманты и Джейн Смит, от тех, кто организовывал поездку в Советском Союзе, и тех, кто меня выбрал. И я очень благодарна за это. А Америка… Америка — это ведь не президент Обама или Джейн Псаки. Это Мелисса Райт, Дженнифер Аттвуд, Иза Келси, Эндреа Сизер, Шерил Мэрик Дрэйвз. Они останутся навсегда моими друзьями, несмотря ни на что.