Войсковой священник — о современных казаках, «ряженых» и родовой памяти»

Настоятель екатеринбургского Храма-на-Крови протоиерей Максим МИНЯЙЛО — войсковой священник Оренбургского казачьего войска, штаб которого находится в Екатеринбурге. Накануне он вошёл в состав коллегии войсковых священников при Синодальном комитете по взаимодействию с казачеством. Его в этом качестве утвердил Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

— Отец Максим, кто такие казаки сегодня?

— Среди них есть те, что вышли из казачьих родов, у нас в храме прислуживает алтарником казак Михаил. Он родовой казак, и станица стоит до сих пор, откуда он родом. Но есть и другие казаки, которые вступили в казачьи ряды, вдохновившись историей, укладом жизни казачества. Они приняли всё это как свою данность и захотели стать причастными к этому большому делу. Раньше было такое постыдное явление, когда многие бегали от армии. Сейчас всё поменялось. А казаки всегда были на службе, защищали Родину. И это тоже привлекает. У меня племянник, хотя у него уже был ребёнок, в 27 лет ушёл на срочную службу и отслужил. Многие молодые люди сегодня просто хотят быть в мужской здоровой компании и уже потом, узнав много о казачестве, вливаются в его ряды.

— Как вы стали войсковым священником?

— Меня пригласил атаман Оренбургского войскового казачьего общества Владимир Романов и благословил владыка, митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл. Но уже до этого я окормлял казаков на местном уровне, при нашем храме мы нашли место, где могли бы собираться казаки, начали вместе с ними молиться, духовно наставлять их в православной вере. Создали казачий класс, где дети не только изучают Евангелие, историю церкви, но и занимаются физической подготовкой, ходят в походы.

— Сегодня в казачестве нет единства, есть реестровые казаки и так называемые казаки-общественники. Как к этому относитесь?

— На территории России действует 11 реестровых казачьих войск, казаки этих войск могут нести государственную службу. Реестровым казакам государство даёт некоторые привилегии — иметь чины, носить казачью форму. Но есть те, кто выбивается из этого строя. Ну хочется им быть где-то атаманом. Когда-нибудь это пройдёт.

Надо дать возможность расти реестровым казакам с поддержкой государства, с позитивным общественным мнением о них. Но и казаков-общественников мы не бросаем. Патриарх Кирилл так и сказал: «Никаких казаков не бросать!» Например, Союз казаков-воинов России и зарубежья, наиболее сильная общественная казачья организация, она тоже окормляется нашей церковью.

— В сочетании «войсковой священник» какое слово самое главное?

— Конечно, «священник». Он может быть приходским, а может войсковым.

Традиция войсковых священников существовала в России издавна. И было немало случаев, когда войсковые священники геройски погибали в бою.

— А вы сами служили?

— К сожалению, срочную службу мне не довелось пройти, в молодости занимался спортом, десять лет выступал за сборную страны по карате, поэтому в армию не попал. Вот теперь это восполняю…

— Зачем нам возрождать казачество?

— Я вам такой пример расскажу. У меня отец, доктор наук, ему 76 лет, и когда-то, в 70-е годы, он купил участок. Сейчас у него есть другой участок, но старый он не забрасывает и по-прежнему обрабатывает, садит картошку. Вроде бы и не нужна эта картошка, а он ездит за 40 километров и обрабатывает участок, с нашей помощью, конечно. Почему? Зачем? Да всё дело в ответственности. Он понимает, что этот участок, кроме него, никто возделывать не будет. Не зря в известном фильме «Покровские ворота» есть фраза: «Живут не для радости, а для совести».

Так и с казаками. У кого-то дед был казаком, и все родичи его были казаками, а он живёт сам по себе. И вот у него появляется мысль: неужели на мне всё закончится? Эта родовая память настолько сильна, что не даёт ему спокойно жить. И от этой ответственности уже не уйти. Поэтому создаются станицы, хутора. За примерами далеко ходить не надо: в Екатеринбурге, на Семи Ключах, при местном храме есть хутор Благовещенский, там своя школа, конюшня, много молодёжи. После службы устраивают вечёрки, юноши и девушки поют песни, общаются, это настолько увлекательно и необычно, что притягивает всё больше людей.

— Вам приходилось сталкиваться с негативным отношениям окружающих к казакам? Когда в спину могут бросить слово «ряженые».

— Приходилось. Такие люди просто не понимают сути происходящего. Казаки — это наши люди, часть нашего народа, нашей общей истории. Причём, что касается воинского служения Родине, они были одними из лучших представителей народа. Те, кто пытаются выставить казаков каким-то потешным войском, делают это в первую очередь для того, чтобы не дать возродиться казачеству. Да, сейчас там не всё хорошо. Но я уверен, что мы всё преодолеем. То, что я увидел на Большом казачьем круге в Москве, это единение, ощущение силы, такую уверенность даёт.

— Как дальше будет развиваться казачество?

— При нынешней поддержке государства это, с одной стороны, может стать серьёзным мобилизационным резервом страны. Уже сегодня казачество с членами семей насчитывает один миллион двести тысяч человек. С другой — эта сила превращается в один из столпов нашей государственности.