- 22.08.2018
- 0 комментариев
- Рубрика: Вераподвижники благочестия
Блаженной памяти архимандрита Пимена, в схиме – Серафима (Соболева †22.08.2000) посвящается
Об отце Серафиме ходили легенды. Строгий постник, неутомимый молитвенник, всей своей жизнью свидетельствовавший об истине Христовой, он был чрезвычайно одаренным церковным композитором, писал иконы, возводил православные храмы.
Потомок знатного дворянского рода, Леонид Аркадьевич Соболев родился в «окаянные послереволюционные дни» 1917 года в Киеве. Отец у батюшки был художник, Аркадий Соболев. И жили они в доме возле Андреевской церкви. На этом доме есть сейчас мемориальная доска. Там жили в своё время Врубель, Прахов. Жили они в правой части дома. Батюшка меня туда водил и всё показывал. Он мне показал фотографию, на которой его дедушка и бабушка сняты на деревянном балконе их квартиры.
Балкон выходил на сторону Андреевского спуска. А потом мы заходили во двор дома и он показывал мне окно своей детской комнаты.
Детские годы его прошли на старинной Трехсвятительской улице, рядом с величественным храмом, построенным еще равноапостольным князем Владимиром и возобновленным митрополитом Петром Могилой, где он алтарничал и разорение которого видел собственными глазами. Видел также, как безбожники сбрасывали колокола Софии Киевской, как вначале закрыли, а затем и варварски взорвали Михайловский Златоверхий собор.
Михайловский Златоверхий собор
«Трехсвятительская церковь — моя родная приходская церковь, она была очень древняя и очень красивая и существовала до 1935 года, потом ее этот Косиор, разбойник, прости Господи, уничтожил. Надумали там какой-то комплекс Ленину строить. В общем, вложили динамит и взорвали. А люди стояли кругом, и я стоял, плакали. Бог наказал этого Косиора: через два месяца его расстреляли свои же. А потом Михайловский Златоверхий взорвали. Тоже видел. И Десятинную. Тогда каждый день взрывали какую-то церковь».
Трехсвятительский храм
В скрижалях памяти навсегда запечатлелась последняя Литургия в обреченном на смерть храме, старенький настоятель, отец Николай, со слезами лобызавший древние намоленные стены и старинный резной иконостас. Запечатлелись скорбные глаза матери, Евдокии Соболевой, скромной учительницы музыки, уже в первые дни войны потерявшей младшего сына и мужа. Но десница ее не дрогнула, когда строгим крестом осеняла она Леонида перед уходом на фронт, куда он попросился добровольно с последнего курса Киевского гидромелиоративного института. В то время о монашестве он еще даже и не помышлял, но жертвенность была присуща ему с детских лет.
Гитлеровские полчища находились на подступах к златоглавому Киеву, и будущий старец, движимый патриотическими чувствами, готов был положить жизнь, чтобы не допустить их к родному городу. Как писал поэт М. Кульчицкий, погибший на Великой Отечественной, было «не до ордена, была бы Родина»
Однако уже в одном из первых боев, в Жулянах, — тогда еще пригороде Киева, -почти в самом начале войны, 1 августа 1941 года лейтенант Соболев, проявив личное мужество и подбив два вражеских танка, был контужен и смертельно, как полагали врачи, ранен.
Люди предполагают, а Господь располагает, и лишь в Его Деснице — судьбы каждого из нас. Промыслительным было уже то, что бой, в котором будущий подвижник получил тяжелое ранение, был в день памяти прп. Серафима Саровского, которого глубоко почитал и имя которого на закате своих дней получил старец в Великой схиме.
В палате для умирающих киевского военного госпиталя № 408 молодой, так мало проживший на свете лейтенант дерзновенно обратился ко Господу, дав обет посвятить Ему всю оставшуюся жизнь, если выживет. И, всем смертям назло, действительно выжил. Он попросил у Бога жизни и получил ее, навсегда простившись с ветхим человеком, который умер на больничной койке. Без малейших колебаний порвав с прежней жизнью, Леонид Соболев ступил на тернистый путь стяжания духа. «В военкомате дали мне документ, что я не годен ни к какой службе, и вскоре, через год, принял я сан диакона».
Так видимым образом простерлась над ним десница Господня. Многие помнят его как отца Леонида, — доброго, интеллигентного батюшку с прекрасным голосом и великолепным слухом. Протоиерей Михаил Макеев вспоминает, как он, так же, как и другие семинаристы, в том числе и будущий знаменитый лаврский регент Михаил Семенович Литвиненко, приходили к нему в храм и с удовольствием там пели на клиросе.
Таким был батюшка в молодости
В монашеском постриге, который батюшка принял в 1975 году в память угодника Киево-Печерского Пимена Многоболезненного, вопреки мучительному недугу помогавшему другим, его нарекли Пименом. Так и болел он до скончания дней, исцеляя и вразумляя других, — ранение давало о себе знать все последующие годы.
Когда открылась Киевская духовная семинария, он поступил в нее, успешно окончил и получил приход в селе Бортничи.
Подвиг строительства храма является венцом земного бытия людей высокой духовной жизни. В тяжелые богоборческие времена и на заре церковного возрождения отец Серафим построил не один, а три храма, и первый из них был именно в Бортничах. Наместник Свято-Преображенского монастыря в с. Княжичи архимандрит Софроний(Шинкаренко) вспоминает об этих благословенных временах с чувством великого уважения к старцу, которого он прекрасно знал еще с 1948 года.
Знал его хорошо и схиархимандрит ФеофиФеофил поддерживал батюшку и материально, и морально.еминарские времена, и общение их стало важной вехой жизни обоих. У них было много общего.Это, прежде всего, беззаветная любовь к Господу и стремление служить Ему. Они оба выполняли заповеди Божии, среди которых первая и главная гласила: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душею твоею, и всем разумением твоим» (Мк. 12, 30). Вторая же заповедь требовала от них, помимо Богопочитания, самоотверженного служения окружающим людям: «Возлюби ближнего своего, как самого себя» (Мк. 2, 31), ибо невозможно любить не видимого и не познанного нами Бога, не любя ближних, которых знаем и видим.
Они молились друг за друга, поддерживали в тяжелые минуты. Когда отец Пафнутий оказался в ссылке, общение вынужденно прервалось, но по возвращению его в Киев возобновилось и уже не прекращалось до самой его кончины. Отец
Однако вернемся к периоду пребывания отца Пимена в Бортничах.
Приход, доставшийся молодому священнику, не имел храма, и он приложил много усилий, чтобы организовать сельчан потрудиться во славу Божию и собственными силами построить церковь. Люди откликнулись, помогая по мере сил: ктото смог принести двери, кто-то сделал рамы для окон, кто-то пожертвовал кирпичи, а кто и денежкой п
одсобил. Так соборными усилиями и возвели стены, построили перекрытия, оштукатурили, навели порядок. Покойный отец батюшки был учителем рисования, а его самого Господь наделил дивным талантом иконописца. Это было как нельзя более кстати, т.к. денег на оплату труда мастера не было, и, помолясь, отец Пимен собственноручно написал более пятидесяти икон, украсивших иконостас и стены.
Люди полюбили этот храм и дивного батюшку, служившего в нем. Там было тихо и по домашнему уютно. Но в 1962 году отца Леонида перевели служить в село Троещину, и он с сердечной болью простился с паствой.
Там до войны было два села — Троещина и Выгуровщина. И было два храма — на Троещине был храм Святой Троицы, а в Выгуровщине — Георгия Победоносца.
Во время войны немцы устроили там какие-то склады, а после освобождения там уже ничего не было, помещения были полуразрушены. И вот батюшка получил там приход. Батюшка силами прихожан построил там храм. Место было выбрано на границе сёл Троещина и Выгоровщина, на пустыре. Он как бы объединил два бывших храма-Святой Троицы и Георгия Победоносца.
Свято-Троицкий храм
Времена были тревожными: т.н. хрущевская оттепель нанесла непоправимый урон Церкви: была закрыта Киево-Печерская лавра, храмы повсеместно разоряли, сносили, сжигали, обустраивали в них клубы или склады, а пастырей сажали в тюрьмы. Поскольку отец Пимен был инвалидом войны и защитником Киева, непосредственно его гонения коснулись в меньшей степени, чем других, однако храм закрыть власти всетаки попытались.
Сначала запретили звонить в колокола, а потом сказали, что через неделю из церкви сделают клуб. И тогда батюшка дерзновенно выпросил в двух километрах от села никому не нужный пустырь, поросший верболозом, и прихожане, разобрав церковь по дощечкам, перенесли ее на новое место. На плечах, в тачках, в руках, — кто как мог.
Трудились вместе со всеми даже старики и дети.Об этом поведала нам р. Б. Нина, которая с первых дней была рядом с батюшкой, помогая всем, чем могла. Батюшка, который постоянно находился рядом, руководил процессом и укреплял молитвенно. Не прошло и трех недель, как новый храм был возведен.
16 июня 1968 года отец Леонид был возведён в сан протоиерея.
14 мая 1975 года принял монашество с именем Пимен.
26 мая 1978 года иеромонах Пимен возведён в сан игумена, а 12 июля 1988 года — в сан архимандрита.
И. Блажков, композитор, живущий ныне в Потсдаме, а в те давние годы бывший прихожанином храма, о тех благословенных временах писал: «Батюшка проповеди очень интересные говорил прихожанам.
Он же сам вырос в интеллигентной семье, был очень образованный, интеллектуальный человек, а ему же надо было говорить проповеди на языке, который был понятен простым людям, его прихожанам.
И он, порой, даже на очень сложные темы умудрялся находить невероятно простой, невероятно доступный, искренний язык, который доходил до каждого.
Причём, когда он говорил проповедь, он не только понятно излагал мысль, но и иногда так умел растрогать слушателей, даже до слёз. И у меня, в том числе, слёзы на глазах наворачивались. И что поразительно, я это хорошо помню-живёшь здесь в Киеве, с его городскими страстями, проблемами, а приезжаешь к батюшке и попадаешь как в земной рай, как будто не на земле всё это находится. Всё вокруг цветёт, а батюшка всегда такой радостный был, шутил. На политические темы иногда умел пошутить. Например, он говорил: » А знаете, когда неурожай в Советском Союзе мы радуемся. Потому что надо будет у Америки зерно просить, а значит, и к церкви будет на это время хорошее отношение».
Вот такие вещи батюшка в шутку говорил.
Потом как-то он сказал: » Приближается семидесятилетие советской власти. Это же семидесятилетие Вавилонского плена. Вот вы увидите- что то произойдёт. Вот вы вспомните мои слова». И так оно и оказалось. И вот такие вот всякие вещи он умел говорить. И так всегда симпатично».
Тысячи людей приходили в эту маленькую церквушку, где, несмотря на тесноту, было очень благодатно. Ежедневно там происходило много чудесного и удивительного: буквально на глазах у прихожан обновлялись иконы, укрепляя их в вере и благочестии, люди исцелялись от недугов душевных и телесных, вразумлялись, очищались нравственно. И тогда любвеобильный батюшка решил, что необходимо построить новый, большой собор, для строительства которого сам сделал эскизы и задолго до того, как власти официально дали добро, начал собирать деньги. После празднования 1000-летия Крещения Руси и открытия Лавры в 1989 году он лично поехал в Москву и милостию Божией все-таки сумел добиться разрешения на строительство храма.
Первый взнос необходимых для строительства средств сделал сам батюшка, продав квартиру, в которой родился и вырос, в центре Киева, на Трехсвятительской, и перебравшись в небольшую церковную коморку. Потом в дело пошли семейные реликвии. Когда же ничего ценного у него больше не осталось, батюшка решился на то, чтобы продать церковные награды. Многим из нас запомнились до слез трогательные переговоры отца Пимена, неопустительно служившего в Лавре по средам во время Соборного акафиста Успению Божией Матери, с другими священнослужителями. Он, фронтовик, ради возможности выручить хотя бы небольшие деньги на продолжение строительства, смирял себя, предлагая своим собратиям приобрести у него знаки Патриаршего благоволения — наградные кресты с украшениями.
Архимандрит Пимен (Соболев)
Многих подобное великодушие приводило в недоумение: «Отче, а если власть заберет храм, разрушит?! Вы же на улице окажетесь!» — вопрошали у него. «У Отца Небесного обителей много!», ― улыбаясь, отвечал отец Пимен.
Ему уже тогда стали подбрасывать кошечек и собак, для которых он строил незатейливые укрытия и покупал еду. «Вот, Господь о них беспокоится, и они сыты и присмотрены. Так неужели Он нас оставит, Его любимых детей, рабов и слуг»? Нужно сказать, что спустя некоторое время кошек и собак стало очень много. Они плодились и размножались, залезали к батюшке на колени, путались в его рясе. Некоторые спали у него в келии, бегали по пятам, не слезали с рук…
Строительство продолжалось более семи лет, завершившись в 1997 году, когда батюшке исполнилось 80 лет.
Свято-Троицкий храм был одним из первых, построенных в Киеве в постсоветский период. Обветшавшая церквушка тоже оказалась востребованной: в ней был основан Свято-Духовский мужской скит, настоятелем которого и стал старенький батюшка, жизненные силы которого к этому времени заметно ослабели. Духовные чада старца сокрушались: «Рядом с новым храмом колокольню построили, а вот в скиту колокольни нет. Колокола давно куплены, чертежи имеются, средства на строительство отложены, фундамент заготовлен, а из-за какой-то путаницы с документами невозможно добиться разрешения на строительство. Начальство все никак не разберется».
Свято-Троицкий собор на Троещине
С собором у старца были связаны большие радости и большие скорби. Радости, потому что огромный храм в честь Святой Троицы, плод его сугубой любви и неустанного попечения, был возведен в невероятно короткий срок, как бы засвидетельствовав конец безбожного времени и начало духовного возрождения святого града Киева, да и всей тогда еще необъятной страны. Скорби, потому что вокруг строительства было так много злобы, зависти, пересудов и кривотолков, что по состоянию здоровья старцу пришлось оставить настоятельство в новом соборе и вернуться служить в старый Троицкий храм.
Однако во всем он усматривал мудрость Божественного Промысла и никогда не обижался. Всемилосердый Господь не оставил подвижника, послав ему в утешение и укрепление сомолитвенников, одним из которых стал молодой иеромонах Филарет, имевший дух смиренномудрия и рассудительности. Старец возрадовался, усмотрев в нем достойного продолжателя своего дела. Он и раньше частенько говаривал, что и сто новых храмов не заменят одного монастыря. Теперь же было принято однозначное решение, которое созревало давно: открыть при храме небольшой монастырь–скит, где вместе с монашествующими подвизались бы, проходя искус и навыкая к строгой молитвенной жизни наиболее ревностные прихожане.
В скором времени Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины Владимир благословил отца Пимена на хлопотное послушание скитоначальника.
Свято-Духовский скит
Однако на пути реализации этого благого дела, как всегда, возникало много препятствий. Несмотря на то, что скит был построен раньше Свято-Троицкого собора, формально он находился на его территории, что постоянно вызывало неожиданные сложности. Батюшке, неустанно трудившемуся над обустройством скита, довелось пережить два инфаркта, но он не унывал, постоянно повторяя, что Господь не забирает его к себе, давая возможность достойно завершить все свои земные попечения. И он трудился, не покладая рук. Колокольню, правда, возвести так и не успел, но в скиту обустроил все необходимое для жизни обители: десять келий, трапезную, баню и прачечную.
Чтобы защититься от людской злобы, умудренный житейским опытом старец слегка юродствовал. Он постоянно ходил в стареньком, заплатанном подряснике, носил на босу ногу изношенную обувь, часто даже не соответствующую размеру, но, в то же время, как бы сознательно накликая на себя нарекания, к несказанному изумлению многих, красил волосы и бороду в какой-то невообразимый темно-каштановый цвет с красноватым оттенком. Выглядело это, мягко говоря, несколько экставагантно. В дополнение картины, блаженного батюшку всегда окружали потертые, порой изрядно искалеченные кошки и видавшие виды собаки, которые, однако, чувствовали себя в скиту полноправными хозяевами.
Стыдно вспоминать, что даже среди верующих и некоторой части духовенства находились те, кто соблазнялся, не понимая и не воспринимая столь своеобразный вид юродствующего старца. Некоторые за спиной снисходительно посмеивались и даже у виска крутили, давая понять, что удивляться нечему, ибо что, собственно, с контуженного можно взять? Да и скит, полагали они, можно со временем закрыть, ибо каков поп, таков и приход. Но верные чада точно знали, что под немощной старческой плотью скрывается мощный Дух Божий, и были до глубины души преданны блаженному батюшке. А он, несмотря на телесные недуги, как бы обновлялся, еще более пламенея духом.
Приняв Великую схиму во имя преподобного Серафима Саровского, он как-то сразу изменился и внешне: перестал закрашивать седину, ибо, как он полагал, «Серафим должен быть белым, как лунь», и мгновенно обрел необыкновенное благообразие. Духовная красота, тщательно скрываемая под личиной юродства, неожиданно открылась даже малодуховным людям, и они с изумлением стали передавать из уст в уста, что батюшка как бы светится изнутри, а некоторые даже утверждали, что видели, как во время молитвы он поднимался над землей. Так ли это было на самом деле, Господь, думается, откроет во благовремение, но блажен, кто верует…
Батюшка служит в Свято-Троицком Ионинском монастыре
«Святой человек был, — рассказывала нам Татьяна Евгеньевна, келейница отца Серафима, находившаяся при нем в течение последних лет. — Все время проводил в трудах и молитвах. Пока недуг его не одолел, ложился в полночь, вставал в четыре утра. Довольствовался малым, мясо не ел с 1945 года, рыбу — с 1970-го. А пенсию свою военную всю до копейки раздавал.
Ничего у батюшки своего не было, даже на похороны себе не копил, хотя к смерти готовился — после ранения так и остался на всю жизнь инвалидом. Велел: «Как умру, церковных денег не трогайте, похороните меня в складчину». Прихожане называли его человеком, который раздает все, не имея ничего. Он и в рясе-то старенькой ходил, было еще несколько рубашек и брюк. Я их уже бедным раздала. А в келии оставила только иконы и награды — боевые, государственные и церковные».
Газетные публикации, повествующие о старце
И.Блажков вспоминал:«Ещё он сам мне говорил, что не было случая, чтобы он не провёл Божественную Литургию в воскресение. Таких случаев не было. „Порой, — говорил, — даже бывало, накануне так плохо себя чувствую, что завтра не смогу служить. А потом просыпаюсь, Господь меня поднимает, даёт силы, и ни разу я службы не пропустил“.
Один раз был случай, когда ему делали операцию по поводу грыжи в больнице напротив Вознесенской церкви, я решил его навестить. Узнал у дежурной номер палаты, поднимаюсь на его этаж, приоткрываю дверь, а там лежит какой то другой больной. Я и спрашиваю: » А где отец Пимен?». «Э… вот его постель, но он отсюда уже ушёл. Два дня назад ему сделали операцию, день он ещё как то полежал, а потом удрал. Немедленно удрал», — отвечает больной.
А все оттого, что он не хотел сорвать Божественную Литургию в воскресение, на которую отправился с больничной койки.
Прижизненные фотографии батюшки
Вот это такой был батюшка. Невероятный труженик. Он всегда что то пилил, строгал, копал, сажал, поливал, подрезал деревья. Т.е. большой был труженик, очень большой. И откуда у него эти силы брались. Действительно, Господь ему Помогал. Ведь он же инвалид был, а Господь ему давал в общем то безмерные силы — и трудиться на земле, и служить Господу».
Следует отметить, что, несмотря на высокий молитвенный дух, старец был личностью политически грамотной и отличался активной жизненной позицией, чутко реагируя на любое проявление несправедливости. Так, сохранилось письмо, в котором он обращался к президенту США с просьбой прекратить дискриминацию Мартина Лютера Кинга, — чернокожего пастыря, пребывавшего в неволе за деятельность в защиту прав человека. На протяжении длительного времени он выдвигался в местные органы власти. Кроме того, батюшка воспитал целую плеяду молодых священников и монахов: к нему ехали со всех уголков бывшего Советского Союза и из дальнего зарубежья.
Протоиерей Всеволод Рыбчинский. сомолитвенник старца, на его могиле
Удивительно и то, что деятельность старца была оценена как светскими властями, так и священноначалием. К его боевым наградам добавились ордена Ярослава Мудрого, Дружбы народов, многочисленные Архиерейские грамоты и другие знаки отличия.
Батюшку отличала редкая интеллигентность. Регент церковного хора матушка Екатерина характеризовала его как большого знатока церковного пения. «Отец его преподавал рисование в школе, мама — музыку. От нее, наверное, дар. Играл на нескольких инструментах, все песнопения для службы в нашей церкви написал, все ноты своей рукой». Автор этих строк помнит его легендарную физгармонию, которую он пообещал подарить Лавре, но затем все-таки оставил у себя. Когда благочинный Лавры, архимандрит Ефрем (Кицай), в настоящее время Митрополит Криворожский и Никопольский, приехал за этим уникальным инструментом, батюшка тепло принял его, угостил вкусным борщом, показал все хозяйство, но физгармонию почему-то так и не отдал. До сих пор этот уникальный музыкальный инструмент находится в скиту и порой кажется, что батюшка скоро вернется, коснется своими чуткими пальцами клавишей, и старая физгармония запоет, играя на струнах наших очерствевших душ и призывая к покаянию…
Панихида на могиле старца в день его памяти.
К этому времени люди почитали его как духовно опытного старца, по молитвам которого происходили многочисленные исцеления, вразумления и врачевания человеческих душ. «Не ложь, а истинно — он был прозорливец. Живые свидетели тому есть, — рассказывала нам Татьяна Ивановна. — У одной сельчанки трехлетний мальчик пропал, когда она поехала в город. Прибежала сюда, рыдает. Батюшка успокоил: мол, найдется сын. Так и было, хотя его далеко за Киев уже занесло. Иной раз женщина пришла, говорит, мол, помолитесь батюшка, чтобы дети у меня были. А он ей: «Я помолюсь за тебя, но не будет детей — ты же два аборта сделала». Откуда батюшке было знать?»
По молитвам батюшки люди бросали душепагубные привычки, воссоединялись с семьями. «Пил я в свое время, — свидетельствовал р. Б. Владимир. — Сколько раз говорил отец Серафим: «Не пей, это зло!» И когда семья у меня уже рушилась, пришел я за советом, а он мне: «Помолись и иди домой, все будет хорошо». Прихожу, а под парадным жена сидит, с вещами».
Как-то на Пасху не было здесь людей, все пошли в новый храм, а в скиту мы хотели открыть воскресную школу. Старец тогда болел, и все думали, что к празднику он из больницы не вернется. Он же пришел, превозмогая немощь плоти, и сказал, задумавшись, что здесь еще обязательно будет много людей. На следующую Пасху и вправду негде было и яблоку упасть.
В последние месяцы своей жизни отец завещал что-то каждому своему духовному наследнику: келейницу Татьяну благословил идти в монастырь, Вячеслава — в семинарию, в которую тот успешно поступил, кого-то — остаться здесь, в обители. А иеромонаха Филарета просил после его смерти назначить скитоначальником Свято-Духовского скита.
Рядом с дорогой могилкой
«Батюшка немощь имел телесную, но духом был крепок. Умер в сознании, а накануне исповедался, причастился. Он готовился к смерти, еще в прошлом году, после инфаркта, постригся в схиму, — высшую степень монашества, — рассказал о последних днях жизни своего духовного наставника иеромонах Филарет. — Последнюю службу отслужил 1 августа в Свято-Троицком храме, в день памяти своего небесного покровителя Серафима Саровского. А похоронили его в одежде схимника, по особому чину погребения, в гробу, который был готов еще в 1975 году. Это древняя традиция — еще древнерусские монахи в пещере или келье держали гробы. Как напоминание». Он, очевидно, предвидел, что после его смерти скит может быть временно закрыт. И очень скорбел об этом. Поэтому и распорядился похоронить себя возле своего любимого старого храма, и сам указал место. Упоминаемая выше р. Б. Нина вспоминала, что изначально батюшка хотел, чтобы его погребли на Байковом кладбище рядом с матерью, но потом, по просьбе прихожан, и, в частности, по ее собственной, изменил свое благословение.
Р, Б. Нина у дорогой могилки
«Вот так, в тревогах, кончается моя жизнь, – сетовал старец перед смертью. – Я только одного хочу: чтоб после моей смерти не закрыли наш монастырек. А то не будет мне покоя там».
В тот приснопамятный день он долго не покидал храм после окончания литургии. Когда стало плохо с сердцем и прихожане вызвали «скорую», попросил оставить его в храме, где и хотел завершить свою земную жизнь, но врачи настояли на госпитализации. До больницы он так и не доехал: Господь принял его блаженную душечку уже за воротами скита.
В келье старца
Во время погребения отца Серафима многие иконы в храме обновились, и это было неложным свидетельством того, что Господь принял его в Свои обители. Епископ Алипий (Погребняк), почитавший старца при жизни, обратился к нему со словами молитвы: «Моли Бога о нас, отче Серафиме!».
А потом еще долго люди не расходились, беседовали на скамейках прямо у входа в скит. Осиротевшие животные, а их осталось около семидесяти кошек и примерно столько же собак, сидели возле свежевырытой могилы и жалобно заглядывали в глаза окружающих, как бы силясь понять, куда же девался их благодетель. Довольно быстро в память об отце Серафиме их разобрали по домом, помня слова батюшки: «Все живое на свете — порождение Божие. Всякая тварь хочет и имеет право жить. Кто приютит бездомное животное, воцарится в доме того благодать Божья».
Сейчас в скиту по-прежнему много животных. Женщины, помогающие при храме, варят им похлебку из продуктов, принесенных прихожанами. Для того, чтобы четвероногие могли укрыться в холод и непогоду, сооружен просторный вольер, где они чувствуют себя достаточно привольно.
Татиана Лазаренко. Отрывок из книги «Старец Феофил(Россоха)»
Комментарии закрыты.