Я давно хотела рассказать о некоторых чрезвычайно важных вещах, но всё у меня духу не хватало. Слишком тема страшная для нашего секуляризованного общества. Но произошел у меня на днях разговор с женщиной, потерявшей ребенка, и я решила, что написать все-таки нужно. Дойдут ли мои слова до тех, кому адресованы? Дай-то бы Бог! Я заранее прошу прощения. Ведь я не мать, у меня нет родных детей, на всё я смотрю отстраненным взглядом и, конечно, легко при такой отстраненности рассуждать и сохранять способность мыслить логически. Бывают такие ситуации, что человек, действительно, полностью теряет контроль над собой, горе перехлестывает все мыслимые пределы.
Даже будучи монахиней, никогда не имевшей своих детей, я ощутила нечто подобное, когда вдруг, разумеется, совершенно неожиданно, 12 лет назад трагически погибли мои два маленьких племянника – 5 и 3 лет. Смерть казалась настолько ужасной, нелепой, непостижимой! Я всё время ходила, как будто оглушенная ударом по голове и думала только одну мысль: дети пострадали за наши грехи, и мы все очень в этом виноваты. Нет, мысль была не одна, было ещё море сопутствующих, из которых тоже рекордсменом по навязчивости была такая, что дети-то мучились, наверное, умирая, им было страшно! Невыносимо было жить с этой мыслью! Что же переживают бедные матери в таких случаях? Ведь я даже не успела увидеть своих маленьких племянников реально, знала их только по фотографиям и рассказам. Знала, что малышка Катенька собиралась приехать ко мне, своей тёте, чтобы жить в монастыре. Она так всем и рассказывала, что где-то далеко у неё есть тетя монахиня, и она поедет к ней жить. А её братик, 5 –летний Давид, тот вообще не мелочился, он сразу в Царство Небесное собирался. И в садике всех поучал, и матери, моей сестре, бывало, со строгостью говорил: «Ты что, мама! Разве не хочешь в Царство Небесное?» Мы над этим всем умилялись в своё время и радовались, какие смышленые и потешные детки! И вот вдруг – вот тебе, всё оказалось гораздо реальнее, чем можно было себе представить – и, минуя монастырь, попали обе крошки в Небесный вечный монастырь в Небесное Царство Вечной Радости… Они-то попали в Радость, но какая непереносимая скорбь нам, их родным, оставшимся на земле… Невозможно даже словами передать, что это за состояние – величайшей печали. И думала я, как же, ведь я верующая! Как же так, неужели это состояние у меня не пройдёт? Чем я смогу утешиться?

Конечно, в церковной среде и, особенно, в монастыре, действительно, любая, даже самая большая, скорбь переживается легче и быстрее, рана в душе затягивается незаметнее. И вот, видя такое моё совершенно подавленное горестное состояние, Матушка Игумения совершенно целенаправленно даёт мне такое послушание, в связи с которым, я должна помочь одному человеку в написании богословского труда. Такое для меня совершенно новое дело! Работа исключительно для головы, которая в этот момент просто пухнет от лютых помышлений!
И я иду в библиотеку, набираю гору книг, таких, которых в обычной обстановке, может быть, никогда и не прочитала бы, начинаю эти книги штудировать. Таким образом прочитала я и удивительную книгу Феодорита Кирского «История боголюбцев». Там упоминается случай, происшедший со святителем Акакием Веррийским. Я даже не буду здесь ничего пересказывать, а помещу полную цитату, выражающую суть дела, относящегося именно ко мне.
…Услышав это, старец на время попрощался с безмолвием и, не оробев перед непривычной городской сутолокой, отправился в Антиохию. После двух или трёх дней путешествия по пустыне он к ночи достиг некоего селения. Здесь одна богатая женщина, узнав о прибытии священного хора, пришла получить благословение у старца и, пав к ногам его, просила остановиться для отдохновения в её доме. Старец согласился, несмотря на то, что более сорока лет воздерживался от подобного рода зрелищ. В то время, когда эта дивная жена прислуживала святым мужам, семилетний сын её, единственный у матери, подобной по гостеприимству Сарре, вечером в темноте упал в колодезь. По этому случаю, конечно, произошла тревога, но мать, узнав о несчастии, просила всех быть спокойными и, положив крышку на колодезь, продолжала служить святым мужам. Когда стол для них уже был накрыт, то божественный старец повелел ей позвать сына, чтобы благословить его. Дивная жена сказала, что он болен, но старец настоятельно требовал привести его. Матери пришлось рассказать о несчастии. Старец тотчас же оставил трапезу, поспешил к колодезю, велел снять с него крышку и принести огня; посветив, он увидел, что дитя сидит на поверхности воды и по-детски плещется рукой: игрушкой и забавой было для него то, что все сочли его погибелью! Привязав одного человека к верёвке и опустив его в колодезь, вытащили дитя. Мальчик сразу же пал к ногам старца, говоря, что он видел, будто он носил его по воде и не позволял ему утонуть. Вот какое вознаграждение получила дивная жена от блаженного старца за своё гостеприимство!

Очень утешил меня этот фрагмент книги. Ключевыми словами для меня оказались — игрушкой и забавой было для него то, что все сочли его погибелью! Ведь это самое то, что больше всего меня пугало! Будто бы детки испугались и мучились! А тут я вдруг поняла, что испугались и мучились-то мы (а нам так и надо, и мы всё стерпим!), а детям-то как раз было хорошо и весело, они перешли в вечную жизнь, играючи! Ради блага детей надо всё стерпеть!
Когда я только узнала о случившейся в нашей семье трагедии, я позвонила сразу же сестре своей – матери, потерявшей в один миг сразу двух детей, красавчиков и умничек, которая в тот момент помимо самого свалившегося горя ещё и должна была участвовать во всех неизбежных в таких случаях следственных мероприятиях. Я боялась услышать её голос и не знала, о чём буду говорить. Но она взяла трубку. Я сказала: «Лена, а ты помнишь Колю, который хотел умереть отроком?» Она так тихо сказала мне: «Да! Я о нём сейчас только и думаю! Ведь это всё очень похоже!»
Эту историю о Коле я очень многим рассказывала, даже думала, что она уже кем-то записана. Ведь были люди, которые гораздо ближе, чем я, знали эту семью. А дело было в 50-х годах прошлого столетия на родине моих родителей, в Днепропетровской области. Одна женщина никак не могла родить ребенка, все беременности у неё не вынашивались, о чём она очень горевала. И вот, наконец-то, она родила нормального доношенного здорового ребенка, мальчика. Назвала его Николаем. Мальчик рос к великой радости родителей и умным, и добрым, и веселым, и здоровым. Но, когда достиг предшкольного возраста, стал вдруг высказывать странные для ребенка мысли. Он без конца повторял, что ему очень хотелось бы умереть отроком. Откуда он взял это слово, никем не употребляемое в советской стране, никто не знал. Мало того, даже сами взрослые не очень-то понимали, что это слово обозначает – отрок. Мать только улавливала ужасную мысль, что её ребенок говорит о смерти, хочет вдруг зачем-то умереть. Она старалась отвлечь Николая от этой навязчивой мысли, но дитё есть дитё, он всё равно через какое-то время опять и опять повторял, что как бы ему хотелось умереть отроком! Мать хоть и возражала очень горячо: «Сыночек! Родненький! Да зачем же тебе умирать? Живи, не оставляй свою маму!», — но особого значения словам ребенка не придавала. И вот уже, когда Коле исполнилось 7 лет, осенью он должен был отправиться в школу, мать как-то прилегла днём ненадолго отдохнуть и задремала. В легком сне она вдруг совершенно отчетливо слышит голос, говорящий: «Твой Коля будет убит на Благовещение в 5 часов вечера!» Женщина в ужасе вскочила с постели, осмотрелась вокруг, никого в комнате не было, голос, очевидно, был во сне и только в её сознании. Годы были тогда, самые что ни на есть, атеистические, храма рядом не было, никаких церковных понятий уже не существовало для простых людей. Что это за такое Благовещение? Она не знала. Побежала к соседке. Спрашивает. Соседка говорит, что это такой церковный праздник. – А когда он бывает? – Да вот недавно был. – А следующий когда? – Ну, стало быть, через год. Тут ей стало немного легче. Ведь это ещё целый год впереди. А уж как наступит Благовещение, то она так решила, что в 5 часов вечера, она его ни на шаг не отпустит, крепко-крепко обнимет, от всех защитит и никому не отдаст. Так и успокоилась. Но эта мысль её, конечно, не покидала практически весь год, а к самому Благовещению она вдруг совершенно забыла о своих намерениях и о том, что ей было сказано. Они отправились с мужем в город на базар, довольно далеко, пробыли там всё утро. Когда возвращались, она вспоминала, что у неё было очень строго и торжественно на душе, почему-то вспомнились некоторые песнопения из чина отпевания. Ведь это Украина, там отпевали всех, до единого и даже самые нецерковные люди могли знать кое-что из чина погребения. А ведь там, действительно, какие слова! Написанные великим Иоанном Дамаскиным: Какая житейская радость не смешана с горем? Какая слава стоит на земле непоколебимо? Все ничтожнее тени; все обманчивее сновидений: одно мгновение — и смерть все отнимает. Но, Христе, как Человеколюбец упокой того, кого Ты избрал Себе, во свете лица Твоего и в наслаждении красотою Твоею.
Я плачу и рыдаю всякий раз, как помыслю о смерти и увижу лежащую во гробу созданную по образу Божию красоту нашу безобразной, бесславной, не имеющей (никакого) вида. Какое чудо! Что за таинственное явление с нами? Как предались мы разложению? Как соединились со смертию? Воистинну это, как сказано в Писании, по повелению Бога, дающего упокоение ушедшему (от нас).
Это я написала по-русски, чтобы было понятнее.

И вот эта бедная мать, возвращается с базара, не помня, что предположительно ждёт её в этот день. Когда она оказалась уже рядом со своим домом, встретилась ей соседка и стала рассказывать о Коле. Она говорила, что Коля такой смешной, сегодня целый день бегает, такой веселый, машет ручками и говорит: «Я от вас сегодня улечу». Ему возражали люди, говорили, что у него же нет крылышек. Но мальчик весело настаивал на своём: «А вот улечу и всё! Сами увидите!» Залазил то на копну сена, то на крышу забирался и всё ручками махал, «улетал»! Мать только благодушно посмеялась, ещё бы, ребенку хорошо и матери весело! Приготовила она какую-то еду, собрала на стол, сели они с мужем за трапезу. И вдруг раздался на улице – нет, не взрыв, не выстрел, а так – какой-то хлопочек маленький! Мать глянула на часы – ровно 5 часов вечера – и она сразу же всё вспомнила, вскочила: «Господи! Ведь это нашего Колю убили!» Выскочила из дома, а его уже несут на руках, целенького, как будто спящего. Ведь Днепропетровщина – это места боевых действий. Оружия всех видов после войны осталось разбросанным по всей территории великое множество. И нашли дети какую-то пульку или снаряд, сели в кружок, Коля чем-то ковырял усердно эту железячку. И «железячка» выстрелила ему прямо в сердце, очень точно и аккуратно.
Горе матери невозможно выразить никакими словами. Как мне рассказывала оказавшаяся в такой же ситуации моя лучшая школьная подруга одноклассница, когда потеряла сына, свет померк, и не различала она ни дня, ни ночи, ни дней недели, ни времен года, ни вкуса еды. Да, так бывает… Это естественно, ведь душа по природе своей бессмертна и она всем существом своим запрограммирована на жизнь, на вечную жизнь, и когда она сталкивается со смертью, этой язвой человечества, полученной в результате грехопадения, содрогается всем своим существом и приходит в неописуемый ужас. Потому что смерть противоестественна и является всего лишь промежуточным состоянием между жизнью земной и жизнью вечной. Собственно в состоянии смерти может пребывать только тело, душа не испытывает смертельного состояния ни на одно мгновение. Но, независимо от того, знает ли об этом человек или нет, верит ли он в это или нет, скорбь в такие мгновения наваливается в большинстве случаев непреодолимая. Даже самый верующий человек, бывает, в такие моменты поддается печали. Он начинает выискивать свои вины или, что ещё хуже, чьи-то вины по отношению к усопшему. Это практически неконтролируемое состояние. В своей молодости я видела одного молодого, не в меру ревностного священника, который говорил во время похорон родственникам, что как это они могут так сильно плакать и горевать, что у них, веры нет, что ли? Но вдруг пришло несчастье в его дом, и на похоронах было жалко и страшно смотреть на самого этого священника. Он кричал, как потерявший рассудок, и никому даже в голову не пришло его укорить или пристыдить. Все понимали, насколько ему страшно и тяжело.
И вот эта Колина мать пришла в совершенное уныние и беспросветную скорбь. И только маленькая искорка у неё была в сознании, за которую несчастная женщина пыталась уцепиться. Она вспоминала Колины слова, что ведь он что-то такое все время говорил, что хочет умереть отроком. И как это, получилось ли у него то, что он хотел? Умер ли он отроком? Кто бы ей это объяснил? Настолько сильным был духовный голод, духовная изоляция людей от Творца мира, что даже на такой, казалось бы, простой вопрос женщина не знала, где найти ответ.
Но если бы мы могли понять, насколько милосерден Господь! И как Он спешит нас поддержать и утешить в тяжелый момент. Ведь наша скорбь часто по существу своему скорбью не является. Скорбь настоящая только тогда, когда умирает закоренелый в грехе человек, для него смерть двояка, он лишается и земной жизни, и не попадает в Небесное Царство. Но на таких-то похоронах как раз не так-то уж и плачут и убиваются, а зачастую даже испытывают злую радость, не дай Бог! А когда умирает юное безгрешное создание, младенчик или, как этот Коля совсем ещё маленький отрок (А что такое отрок? Это всего-навсего ребенок, достигший уже семилетнего возраста), тогда скорбь по существу неправильная, ведь ребенку же, действительно, при этом даруется самое-самое, что только может быть, прекрасное. И вот вдруг к Колиной матери приехал один старичок, совсем ей незнакомый. И говорит, что его прислал сюда Коля, её сын. Мать встрепенулась, как? Как Коля может кого-то куда-то прислать? А так! Говорит этот старик, что ему много раз подряд снится один и тот же мальчик и говорит, что зовут его Коля, что он умер, а мама его очень сильно плачет, не может никак смириться с его смертью. И вот этот мальчик обратился с просьбой к пожилому мужчине, чтобы он съездил по такому-то адресу, нашел там такую-то женщину и сказал ей, что видел Колю, и Коля сказал: «Передайте, пожалуйста, маме, что я умер отроком и мне здесь очень хорошо и пусть мама не горюет и не печалится. Нет у неё никаких причин для печали, ведь я очень счастлив! Только переживаю, что мама так сильно плачет. Успокойте её, пожалуйста!»
Женщина очень обрадовалась, это вполне было похоже на правду, потому что разговоры о том, чтобы умереть отроком, не были известны никому, тем более, совершенно постороннему человеку, который специально приехал из другого города, находящегося примерно в 100 км от того места, где жила эта женщина. Но, всё же, боясь ещё поверить в действительность такой радостной весточки от умершего сыночка, она достала сделанную в школе общую фотографию 1 класса, где учился Коля, показала её старику и спросила, который из этих детей являлся ему. Старик тут же уверенно показал на её сына: «Вот он, этот мальчик, который мне всё время снится!»
Тогда мать уже без сомнения поверила, что её сын жив, что он где-то есть и там он счастлив и обрел нечто такое, о чём она даже помыслить не могла и это нечто настолько ценно, что ради этого нужно вытерпеть всё!
Есть прекрасная книга сестер Самуиловых «Отцовский крест». Эта книга – документальное повествование о жизни их семьи, где отец был священник, овдовел в 38 лет, а детей, как он говорил, они с матушкой поделили: четверо умерло ещё при жизни матушки (горячо любимой супруги священника), а четверых пришлось священнику воспитывать и поднимать на ноги самому, притом в самые трудные годы революции и всего, что за ней последовало.
Приведу здесь цитату из этой книги, написанной благодарными дочерьми о своём отце – священнике.
– В жизни нужно быть готовым ко всему, – говорил он при следующей беседе, – ко всякой неприятности, ко всякому горю. Если беда настигает человека неожиданно, неподготовленного, переносить ее гораздо тяжелее. Случается, человек не выдерживает, впадает в отчаяние, начинает пить, опускает руки и отказывается от всякой борьбы с жизнью, а то даже и с собой кончает. Все это следствие слабости, несобранности. Вот, например, когда умирала мама, было очень тяжело, но если бы мы не подготовились к мысли о ее смерти заранее, то было бы и еще тяжелее. И о вас я часто думаю, о вашей дальнейшей судьбе. Может быть, кто-нибудь из вас тяжело заболеет, умрет… Самым большим горем для меня было бы, если бы кто-нибудь из вас стал безбожником (при одном таком предположении голос отца Сергия срывался), но я и к этому готовлюсь…
– Ну, папа, не надо, не говори так, – обиженно прерывал Миша, а Костя добавлял:
– Никогда этого не будет.
Как-то раз я была свидетельницей настоящего чуда и страшного, и одновременно удивительного до потрясения. У одной моей знакомой внезапно скоропостижно во время отдыха в Египте скончался 26-летний сын. Скорбь неописуемая, страшная тяжесть на душе. Мать приехала к нам в монастырь и говорила о своём безысходном состоянии. Всё настолько тяжело, настолько обидно, нелепо. Вот он шёл по лестнице, шатаясь, разве не видели, что ему плохо, почему не вызвали скорую? У него, оказывается, что-то произошло с сердцем, если бы вовремя оказать помощь, может быть, и спасли бы. Но я представляю картину: из ресторана идёт молодой человек, пошатываясь, да ещё рюмочку выпил, запах спиртного от него, кто же подумает, что он шатается от того, что сердце заболело? Да он и сам так не думал! Кого тут винить? Как старица говорила в своё время мой бабушке, когда та спрашивала про моего дедушку, работавшего горноспасателем, что можно всю жизнь проработать на опасной работе и ничего не будет, а потом на ровном месте споткнуться и умереть. Так фактически с моим дедушкой и получилось: споткнулся на ровном месте, упал, его парализовало, в скором времени умер. Но это было уже в пожилом возрасте, в молодости проработал на своей опасной работе благополучно. Старица так и говорила: «Вот едет машина, и случается с ней авария. Делают заключение: отказали тормоза. Так-то оно так, но на самом деле просто Господь перерезал линию жизни». Жизнь и смерть в руках Божиих. Хотим мы этого или не хотим, готовы ли мы к этому или не готовы, безразлично: так было, так есть и так будет. И я всё это пыталась втолковать скорбной матери. Но она говорила, что ей сейчас неприятен весь мир. А дело было в мае, была прекраснейшая погода: солнце, тепло, молодая зелень, цветы на клумбах. Было очень красиво и приятно. И эта бедная мать говорила, что у неё такая обида на всё происходящее, что её раздражает даже это тепло, эта зелень, эти цветы и улыбающиеся люди. И тут вдруг, прямо на этих словах, погода стало стремительно меняться: набежали тучи, резко похолодало и, совершенно неожиданно, повалил густой-густой снег, огромными хлопьями, с ладонь величиной. Все газоны и клумбы моментально покрылись снегом. Это было мало того, что неожиданно, но ещё и было поразительно, потому что выглядело как ответ на её требование – ухудшить погоду. И она вдруг спохватилась: «Господи! Да что же это такое? Это всё, правда, из-за моего ропота?» Мы тут же зашли с ней в храм, и она пошла на исповедь к священнику. А снег не пролежал и полчаса, очень быстро растаял. Но в душе у неё уже что-то сработало, она ощутила, что Бог-то, Он ведь вот, рядом! И горе, и радость в нашей жизни – это всё промысел Божий о нас! И Бог никогда не бывает против нас, Он всегда-всегда за нас и действует в наших интересах. Только мы не всегда это понимаем! Но помоги нам, Господи, это понять!